Молния [ = Покровитель ] - Дин Кунц

Она поспешила к окну спальни и отдернула прозрачную занавеску между тяжелыми портьерами, уверенная, что увидит его у магазина внизу, но там никого не было.

Не было там и человека в черной одежде, но она и не ожидала его увидеть. Она почти убедила себя, что второй незнакомец никак не связан с ее хранителем, что другая причина заставила его явиться на кладбище. Тем не менее он знал ее имя...Но, может быть, он слышал, как Кора звала ее со склона холма. Она постаралась выбросить его из головы, потому что не хотела, чтобы он вошел в ее жизнь, как она того страстно желала в отношении ангела-хранителя.

Она снова перечитала послание.

Хотя она не понимала, кто этот светловолосый человек и почему он ею заинтересовался, записка успокоила Лору. Совсем необязательно понимать, достаточно верить.

На следующую ночь после того, как он разместил взрывчатку на чердаке Института, Штефан, ссылаясь на бессонницу, вновь явился с уем же чемоданом. В ожидании полночного визита Виктор принес ему в подарок половину пирога, испеченного его женой.

Штефан откусывал от пирога по кусочку, пока прятал взрывчатку. Огромный подвал был разделен на две половины, и, не в пример чердаку, в нем ежедневно бывали служащие Института. Нужно было изрядно потрудиться, чтобы надежно укрыть заряды и провода.

В одной половине находились шкафы с научными документами и результатами исследований и два длинных дубовых рабочих стола. Шкафы высотою в два метра стояли вдоль двух стен Он спрятал взрывчатку на шкафах, задвинув поближе к стене, где даже самый высокий из сотрудников не мог ее заметить. Он протянул провода за шкафами, хотя ему пришлось пробить небольшое отверстие в стене, чтобы провести детонационный провод в другую комнату Он сделал это в незаметном месте, так что была видна лишь его небольшая часть.

Вторая комната служила для хранения канцелярских и лабораторных принадлежностей, в ней также стояли клетки, в которых держали животных: хомяков, белых крыс, двух собак и весьма подвижную обезьяну, которую использовали в первых научных экспериментах и которая осталась жива. Хотя животные были уже не нужны, их держали, чтобы выяснить, не проявятся ли у них с течением времени непредвиденные осложнения в результате проведенных на них необычных опытов.

Штефан прилепил мощные заряды в пустых проемах за сложенными коробками и протянул все провода к решетке вентиляционного колодца, в который он прошлой ночью спустил провода с чердака; работая, он чувствовал на себе напряженное внимание животных, словно они догадывались, что им осталось жить всего двадцать четыре часа. Он покраснел от сознания вины, чего, как ни странно, я случилось с ним, когда он планировал гибель сотруднике Института, возможно, потому, что животные были невинными тварями, а этого нельзя было сказать о людях.

К четырем часам утра Штефан закончил подготовку взрыва в подвале и свою работу в бюро на третьем этаже. Перед уходом он зашел в главную лабораторию на первом этаже и с минуту созерцал Ворота.

Самое главное. Ворота.

Множество шкал, манометров и экранов светились мягким оранжевым, желтым и зеленым светом, так как электропитание никогда не отключалось от узла управления. Сами цилиндрические Ворота, длиной в три с половиной и диаметром в два с половиной метра, еле виднелись в полумраке, лишь освещенные приборы бросали неясные блики на их внешнюю полированную стальную облицовку.

Он пользовался Воротами множество раз, но все еще испытывал перед ними страх; не столько потому, что они олицетворяли выдающееся научное открытие, сколько потому, что их потенциальные возможности нанести вред были безграничными.

В руках опасных людей это были настоящие Врата Ада.

Поблагодарив Виктора за пирог и объявив, что он съел все до крошки - на самом деле он большую часть скормил животным, - Штефан вернулся к себе домой.

Вторую ночь подряд бушевала буря. Северо-восточный ветер нес с собой дождь. Вода вырывалась из водосточных труб и, пенясь, исчезала в стоках, водопадами обрушивалась с крыш, образовывала озера на улицах и переполняла канавы, и оттого, что город лежал почти в полной тьме, потоки и лужи казались маслянисто-тяжелыми, как нефть. На улицах встречались редкие военные патрули; в своих черных блестящих плащах они казались загадочными существами, которые сошли со страниц старого готического романа Брэма Стокера.

Штефан проехал напрямик домой, не объезжая известные ему контрольно-пропускные пункты. Документы у него были в порядке, он совсем недавно получил новое разрешение на передвижение во время комендантского часа, к тому же с ним не было нелегально добытой взрывчатки.

Дома он поставил будильник у кровати и мгновенно заснул. Он действительно нуждался в отдыхе, так как днем ему предстояли две трудные поездки и стрельба, много стрельбы. А без ясной головы легко самому получить пулю.

Ему приснилась Лора, и он счел это добрым предзнаменованием.

Судьба Лоры Шейн с двенадцати до семнадцати лет была подобна судьбе перекати-поля под ветром калифорнийской пустыни: то оно задержится на короткий отдых в минуты затишья, то снова помчится, когда буря сорвет его с места.

У нее не было родственников, и она не могла жить у лучших друзей отца Тома и Коры Ланс. Тому было шестьдесят два, а Коре пятьдесят семь, хотя они жили вместе уже тридцать пять лет, у них не было детей, и они не решались взять на себя ответственность за воспитание молодой девушки.

Лора их понимала и не сердилась. В тот августовский день, когда она покидала дом Лан-сов в сопровождении сотрудницы Общества попечения о детях округа Оранж, она расцеловала Кору и Тома и объявила, что все будет в порядке. Она весело махала Коре и Тому из машины в надежде, что для них ее отъезд будет "абсолюцией".

"Абсолюция" - это слово недавно пополнило ее словарь. Абсолюция - это освобождение от ответственности, это прощение грехов, это освобождение от обязательств. Она хотела получить абсолюцию от обязательства пробивать себе дорогу в этом мире без помощи любящего отца, абсолюцию от обязанности жить дальше во имя его памяти.

* * *

Из дома Лансов ее привезли в детский приют Макилрой, который оказался старым хаотичным особняком в двадцать семь комнат, построенным сельскохозяйственным магнатом в дни процветания этой отрасли в округе Оранж. Позже здесь устроили общежитие для взятых под опеку детей, где они временно находились до отправки в приемную семью.

Это учреждение мало походило на те, что описывают в книгах. Начать с того, что здесь не было добрых монахинь в длинных черных одеждах.

И потом здесь был Вилли Шинер.

Лора впервые заметила его вскоре после приезда в приют, когда социальный работник миссис Боумен повела ее в комнату, где ей предстояло жить с сестрами-близнецами Аккерсон и девочкой по имени Тамми. Шинер подметал кафельный пол коридора.